События û Назад Не только о семинаре В.С. Бескин    Собираясь написать свои воспоминания о семинаре Виталия Лазаревича, я понял, что не могу отделить их от воспоминаний о других семинарах теоротдела и о кафедре проблем физики и астрофизики МФТИ, которую В.Л. возглавляет уже более тридцати пяти лет. Поэтому я попробую объединить эти темы, которые, как мы увидим, на самом деле тесно связаны друг с другом.    Хорошо то, что естественно. Как известно, школа И.Е.Тамма, к которой принадлежит и В.Л.Гинзбург, целенаправленно не занималась созданием учебных курсов, как это было сделано Л.Д.Ландау. Известнейший в свое время учебник “Основы теории электричества” можно рассматривать скорее как исключение, чем правило. Приобщение студентов и аспирантов к науке происходило главным образом не через чтение лекций, а через совместную работу, одним из элементов которой и был научный семинар. Это была внутренняя, органическая потребность в научном общении, которая, по моему мнению, и является главным и основным условием, необходимым для научного роста.    Я думаю, что именно поэтому В.Л. так болезненно реагировал, когда узнавал, что кто-то из студентов его кафедры не присутствовал на семинаре. А когда один из нас, зазевавшись, не успел спрятать газету, гнев его был страшен. И действительно, в семидесятых годах я совершенно не мог себе представить студента, читающего на его семинаре художественную литературу. Учебники по физике, научные статьи – это было постоянно, поскольку времени никогда не хватало. Но физическая среда обитания была настолько плотна, что не впускала в себя ничего инородного.    Вместе с тем, его отношение к студентам было подчеркнуто демократичным. Лишь в последние годы В.Л. попросил отмечать присутствие студентов на большом семинаре, грозясь лишить их стипендии (но при этом, по-моему, никогда не контролировал этот процесс). А в основном он целиком полагался на собственную дисциплинированность студентов. Фактически, это и был один из декларируемых им принципов – успешная работа студента возможна лишь в том случае, если он сам стремится работать в этой области. И если студент хочет (и может) работать самостоятельно, то этому нужно всячески способствовать. Поэтому при распределении студентов в начале четвертого курса не преподаватели выбирали себе студентов, а студенты выбирали себе научного руководителя. Выглядело это примерно так. В.Л. зачитывал фамилию и имя студента, он вставал и (обычно не слишком уверенно) называл интересующую его тему. Если эта тема не соответствовала области интересов никого из преподавателей кафедры, то В.Л., как бы извиняясь, говорил: “Вы знаете, сейчас у нас в отделе никто не занимается этой тематикой. Поэтому давайте сделаем так. Вы начнете взаимодействовать с NN, а через год, если захотите, можно будет сменить научного руководителя”. Здесь он, конечно же, немного лукавил, поскольку, как было хорошо известно, в большинстве случаев студент, погрузившись с головой в живую науку, и думать не хотел о переходе. Но если переход к другому научному руководителю все же происходил, то это воспринималось как что-то совершенно естественное. Во всяком случае, я не помню ни одного случая, когда по этому поводу возникали хоть какие-нибудь трения среди преподавателей кафедры. А ведь речь шла, фактически, о бесплатной рабочей силе, без которой часто приходилось откладывать работу в долгий ящик.    Незабываемым был еще один эпизод, связанный с празднованием двадцатилетия кафедры. По этому случаю студенты устроили небольшой капустник, среди прочих номеров которого была знаменитая физтеховская сценка, в которой кирпич “случайно” вырывается из рук строителей и летит в зал. За неимением места (действие происходило в конференц-зале теоротдела) эта сценка была немного переиначена – незадачливый мужик, замученный все новыми и новыми просьбами старушки, запускает в нее кирпичом. Старушка успевает увернуться, и… Но здесь случилось накладка, поскольку траектория изделия явно не была согласована с руководством кафедры. Кирпич (конечно же, не настоящий, но пущенный в упор) попал прямо в голову Виталия Лазаревича и запрыгал по головам присутствующих, плотно заполнивших зал. Шок был настолько велик, что в течение пяти минут (и это не преувеличение) вся кафедра лежала под стульями, корчась от хохота, тогда как Виталий Лазаревич невозмутимо восседал в первом ряду. Правда, больше с тех пор никаких юбилеев кафедры мы не отмечали…    Вернемся, однако, к нашей основной теме. Не нужно забывать, что В.Л. вел не только общемосковский семинар по теоретической физике, но и институтские семинары по астрофизике и сверхпроводимости; правда, в основном их посещали сотрудники теоротдела. При этом фирменным знаком всех этих семинаров были краткие сообщения по научной литературе, источником которых были основные иностранные научные журналы, которые В.Л. получал по своим каналам – в то доинтернетовское время это был единственный способ быстрого получения информации. Закрываю глаза и вижу, как В.Л. появляется в коридоре, неся под мышкой увесистые тома. Усевшись поудобнее и разложив журналы на столе, он начинает обсуждать заранее отмеченные им статьи, одновременно подыскивая очередную жертву. На астрофизическом семинаре эта процедура могла продолжаться минут двадцать. Затем приходило время самих сообщений, и лишь потом состоялись оригинальные доклады. Поэтому два часа проходили совершенно незаметно, на одном дыхании.    Краткие сообщения по литературе (а также комментарии к ним В.Л.) и были тем гвоздем программы, который постоянно привлекал людей со стороны. Вместе с тем, такие сообщения не только позволяли “держать руку на пульсе”, но и давали возможность часто выступать аспирантам и студентам отдела. Это и был тот самый механизм вовлечения молодежи в научную работу, о котором говорилось выше. “До каких пор он будет ходить в коротких штанишках?” – приговаривал В.Л., отдавая новую статью кому-нибудь из студентов. В.Н.Сазонов, много лет бывший зам. зав. кафедрой и вложивший немало сил в наше воспитание, давал подробные инструкции (постарайтесь сами ответить на те вопросы, которые у вас возникнут при чтении литературы; если же нет, то необходимо до семинара поговорить со специалистом, найти которого – ваша задача).    Не знаю почему, но в последние годы работы большого семинара В.Л. выбрал меня в качестве постоянной жертвы, ответственной за астрофизические новости. Поэтому мне приходилось выступать чуть ли не на каждом семинаре. К счастью, новостей в астрофизике всегда было много, и я не особенно возражал, поскольку это постоянно держало меня в тонусе. Но здесь важно другое. Насколько велика была сила интереса Виталия Лазаревича, если он в свои восемьдесят лет, а не кто-нибудь из молодежи, постоянно поддерживал интерес ко всему новому.    Постараюсь вспомнить еще несколько характерных штрихов, которые сохранились в моей памяти. В течение десяти лет (в восьмидесятые годы, т.е. практически сразу после окончания института) мне довелось быть секретарем семинара, точнее, одним из секретарей, ответственным за проход участников на территорию ФИАНа. Дело в том, что ФИАН был (и остается) режимным объектом, и поэтому формально для прохода было необходимо заранее заказать пропуск. Однако формат семинара никак не вписывался в эти рамки, и было принято компромиссное решение: список участников семинара подавался в бюро пропусков уже после семинара. Составление такой бумаги и было моей основной обязанностью. За полчаса до семинара, в 9.30, каждую неделю я должен был приходить на проходную с улицы Вавилова и по предъявлению паспорта записать фамилию, имя и отчество, а также место работы любого желающего посетить семинар. Обычно таких желающих было человек сорок – пятьдесят. Лишь в течение нескольких месяцев после обнаружения высокотепературной сверхпроводимости, когда число посетителей доходило до двухсот, мне в помощь садился Игорь Мазин и мы работали в четыре руки.    Понятно, что строгость выполнения предписаний является функцией времени. Однажды дело дошло до того, что от нас все же потребовали списка участников до начала семинара. Виталий Лазаревич отреагировал немедленно: – Если на семинар не будут пускать всех желающих, я его закрою! Будет скандал, но я это сделаю! Так и передайте этим… (далее неразборчиво). Передавать, к счастью, ничего не потребовалось, и семинар благополучно продолжил свою жизнь.    Что касается меня, то работа секретарем семинара позволила мне сразу погрузиться в ту самую плотную физическую среду, о которой говорилось выше. И дело даже не в том, что за десять лет я лично познакомился с огромным числом физиков из всех городов Советского Союза. Гораздо важнее было то, что я сразу получил урок ответственного отношения к делу. Ибо именно ответственное отношение к делу и есть, на мой взгляд, один из главных уроков, который преподнес нам всем Виталий Лазаревич. Чего стоит хотя бы необходимость в течение десятилетий (!) следить за всеми новинками в научных журналах и раздавать их участникам семинаров для выступления по литературе.    Неудивительно поэтому, что однажды, уехав на неделю отдыхать далеко от Москвы, я проснулся в холодном поту, поскольку забыл предупредить о своем отъезде. Мне пришлось встать в 4.30 утра, чтобы успеть на утреннюю электричку, идущую в районный центр (ближе телефона не было). Это была единственная возможность сообщить в Москву до начала семинара, чтобы меня кто-нибудь подменил на проходной.    Прошло уже несколько лет без семинара Виталия Лазаревича, а я постоянно ловлю себя на мысли, что утро среды нельзя занимать никакими делами. Это действительно была часть нашей жизни. И, может быть, лучшая ее часть.